Чем так схожи Россия и Китай?

Посткоммунистические Россия и Китай имеют невероятную схожесть. В обеих странах система работает на самосохранение правящей элиты, при этом для россиянина посетить Пекин — значит совершить путешествие во времени. Вещи, которых давно нет в России, или которые можно увидеть разве что в пошлых тематических барах, где их хранят для того, чтобы привлекать туристов — все еще используются в Китае без какого-либо чувства иронии, пишет Филип Шишкин.

Здесь можно заметить многочисленные изображения серпа и молота, Красной звезды, а также услышать призывы безоговорочно подчиняться коммунистической партии. Также здесь сохранили риторическое обожание рабочего и крестьянина.

На улицах Пекина на небольших составных стульях сидят, внимательно рассматривая прохожих, «дружинники по поддержанию общественной безопасности» — пожилые мужчины и женщины с красными нарукавными повязками и множеством времени в запасе. В стране до сих пор живут по пятилетним планам по развитию народного хозяйства, а титульные страницы прессы украшают заголовки типа «На пути к Социализму».

Я думал, что навсегда оставил все это в Ленинграде 1980-х годов. Но нет, эти вещи повсеместно присутствуют здесь — в Пекине. Их мгновенно узнаешь, несмотря даже на китайские иероглифы, которые придают этим вещам какой-то новый привкус. Это наталкивает меня на размышления о том, как все же изменились Россия и Китай за последние 20 лет.

Но на самом деле правдиво противоположное утверждение: политические системы двух стран остаются на удивление похожими. Россия и Китай в прошлом присягали избавиться от коммунизма. Единственное отличие заключается в том, что Россия отвергла атрибуты этого государственного строя, в то время как Китай их сохранил. В результате, в этих странах возникла система, которая работает с меньшим количеством открытых идеологических ограничений, но с особой миссией: самосохранения правящей элиты.

Как ни странно, китайская версия может быть даже немного более плюралистической, чем русская, ведь Пекин сосредоточен на сохранении власти в руках одной партии, в то время, как Москва одержима сохранением власти в руках одного человека. Китайцы хорошо отработали модель исторической передачи власти от одного поколения партийных лидеров другому поколению. Президенту России Владимиру Путину удалось создать впечатление демократической передачи власти только тогда, когда он убедился, что непременно получит ее обратно в свои руки.

Своими авторитарными фасадами и Москва, и Пекин стали развивать сложное подобие демократии: с парламентами и политическими партиями, которые живо передвигают декорации для этого хитрого представления. И вот в середине марта в Большом Народном зале Пекина около 3 тысяч парламентариев избрали нового президента КНР — Си Цзиньпина. Только один человек проголосовал «против». Возникли спекуляции о том, что единственным человеком, который голосовал против, возможно, был тот самый скромный господин Си.

В прошлом году на выборы ходили русские, и, совершив свой «назойливый» избирательный долг, вернули Путина на Кремлевский трон. Такой результат был предусмотрен гораздо раньше: когда Путин, тоскуя по поводу ограничения количества президентских сроков, занял должность своему ставленнику и подопечному Дмитрию Медведеву — понимая, что должность будет непременно возвращена ему при малейшей правовой возможности.

Россия и Китай регулярно критикуют демократию западного образца, называя ее неэффективной и чрезмерно злобной формой правления. Почему они тратят такие большие усилия, чтобы следовать, хотя бы даже внешне, системе, которая, по их мнению, настолько плоха? Автократы не хотят считать, что те, кем они управляют, в них не нуждаются. Они хотят, чтобы все думали, что они выполняют волю народа. А такого рода легитимность можно получить только в результате выборов, которые приходится тщательно контролировать, чтобы не допустить никаких неожиданностей.

Парламенты и большинство политических партий в Китае и России являются неофициальным продолжением исполнительной власти, так же, как и суды, и главные средства массовой информации. Модернизированные таким образом, эти демократические институты становятся очень полезным инструментом в руках авторитарного правительства. Также демократический камуфляж позволяет России и Китаю успешно позиционировать себя на международной арене.

Неоавторитарные системы, отточенные в Пекине и Москве, отличаются от своих старых коммунистических режимов. Массовые репрессии стали невозможными, нежелательными или ненужными. Ни одна из этих государственных систем НЕ встречает против себя широкого сопротивления, несмотря на последние уличные протесты в Москве и редкие местные беспорядки в Китае. Россия и Китай решают эти проблемы путем организации показательных наказаний. Часто власть реагирует излишне грубо, чтобы продемонстрировать пример оппозиционным демагогам.

Численность среднего класса в обеих странах выросла за последние два десятилетия, поэтому его представители также определенным образом заинтересованы в сохранении статус-кво. У них, наряду с увеличением располагаемого дохода, появляется смелость требовать больше подотчетности от правительства. И Россия, и Китай научились успокаивать такие требования, немного усовершенствовав старое коммунистическое искусство политической чистки.

Используя антикоррупционные кампании, Пекин и Москва регулярно «просеивают» кадры среднего звена и сбрасывают лишний балласт за борт, чтобы держать в воздухе раздутый шар авторитарной системы управления. Красота этого метода чистки заключается в том, что он позволяет правительству имитировать борьбу с коррупцией и непрофессионализмом руководителей, не допуская признания, что проблема может быть системной. И именно поэтому цензура в Москве и Пекине позволяет и даже поощряет СМИ расследовать или критиковать деятельность чиновников среднего уровня, но все прекращается, как только критика переходит допустимые для центральной власти границы и затрагивает основу самой политической системы.

Правительства России и Китая располагают несколькими компаниями-лидерами в сфере экономики. Это такие контролируемые государством гиганты бизнеса в различных отраслях промышленности, начиная от нефти и газа и заканчивая телекоммуникациями. Они дают Москве и Пекину возможность напрямую влиять на работу некоторых стратегических и прибыльных экономических рынков. Кроме того, эти «государственные корпорации» (заимствованный русский термин) позволяют политическим лидерам распространять свою власть и обеспечивают им лояльность бизнес-элиты — что является ключевым условием для сохранения власти.

Еще одна общая черта китайского и российского политического мировоззрения — это углубление подозрительного отношения этих стран к США и в целом к ​​Западу. Москве и Пекину очень не нравится новая повестка дня Вашингтона, которая формируется вокруг продвижения демократии и изменения режимов, а также вмешательство Америки в дела стран, которые, по их мнению, относятся к сфере их влияния в Центральной Азии, Восточной Европе, а также в Азиатско- Тихоокеанском регионе — что, собственно, и является содержанием недавнего поворота внешнеполитического курса США. Это подозрение является взаимным, ведь Вашингтон все больше начинает расценивать политику Пекина и Москвы как неблагожелательную, более того, как полностью враждебную интересам Америки.

Все это подталкивает Китай и Россию ближе друг к другу. Таким образом, образуется неоавторитарная ось сотрудничества, которая охватывает большую часть Евразийского материка. Для этого есть также некоторые прагматические причины. Экономика России питается за счет экспорта нефти и газа, а Китай очень нуждается в этих ресурсах для поддержания роста своей экономики. Поэтому неудивительно, что первая поездка за границу Си Цзиньпина с момента его вступления в должность президента Китая будет именно в Россию.