Молодые иранцы вынуждены придумывать сложные и творческие методы поведения, чтобы обходить ограничения, наложенные на их частную жизнь, — пишет журналистка Камин Мохаммади. До того, как я вернулась в Иран после почти 20 лет, очень хорошо осведомленный друг, который много путешествовал, сказал мне: «Но ведь в Иране не пьют и не занимаются сексом до брака».

Когда я впервые приехала в Иран и, особенно, когда возвращалась туда довольно часто, чтобы погрузиться в условия иранской жизни как местный житель, я поняла, что это утверждение не далеко от истины.

Куда бы я ни пошла, иранцы предлагали мне «настоящий алкоголь», в производстве которого они стали настоящими специалистами. Иранцы превращают хмель на пиво, или виноград в вино в собственных подвалах так ловко, что некоторые из них продолжают поддерживать свои домашние пивоварни до сих пор, даже когда фирменный алкоголь легко доступен на черном рынке.

Что же касается знакомств и секса — то чего еще ожидать от молодого, в большинстве своем, населения? Около 70% иранцев моложе 35 лет, и эта армия молодых людей выросла в условиях ограничений, — и интересных противоречий, порожденных этими ограничениями — и они научились приспосабливаться к этим правилам. Государство старается не отставать.

Когда я впервые посетила Иран в 1996 году, и хотела пройтись по улице с мужем — другом семьи, его мать сочла разумным пойти вместе с нами — на случай, если нас остановят и попросят доказать наши общие отношения. Но с годами наши совместные прогулки с этим человеком стали проявлять то, как меняется сам режим.

Еще пару лет после первой поездки мой друг и я бесконечно ходили улочками Тегерана вместе, ища места, чтобы побыть наедине.

Наши первые визиты были в недавно открытые интернет-кафе — там я увидела кабины, забитые молодыми людьми, которые вместе сосредоточено смотрели в мониторы. Самыми популярными были — и остаются — комнаты для чатов, где люди могут встретиться и пообщаться — и даже назначить тайное свидание.

Впервые в истории Ирана у людей появилось личное пространство — собственное помещение, хотя и в киберпространстве, — где они могут взаимодействовать с другими лицами, обычно противоположного пола, и где за ними не следят, не ограничивают, их не наказывают.

Когда мой друг и я далеко отходили от дома, мы должны были брать такси. В Иране, кроме частных такси, есть так называемые общие такси, которые называют саварис, и которые вы делите со всеми, кто едет в вашем направлении. Водитель может разместить больше людей. И вот здесь обычные правила Исламской Республики — твердо настроенные на поддержку гендерной сегрегации — кажется, совсем не действуют.

Хотя люди стараются расположиться так, чтобы незнакомые мужчины и женщины не сидели друг на друге, мой друг и я находились друг напротив друга так близко, что я почувствовала, как бьется его сердце.

Одна подруга, рожденная в Иране и воспитанная на Западе, как и я, рассказала мне о своем романе с молодым человеком из Тегерана. Этот роман состоял исключительно из совместных поездок в savaris. Они ездили из одного конца города в другой, просили водителя не брать других попутчиков, когда они хотели просто поговорить. И наоборот — когда искали повод для того, чтобы быть физически ближе друг к другу.

Наверное, творческие возможности автомобиля не столь изучались со времен, когда Америка изобрела The Teenager в 1950 году. В Иране в настоящее время автомобиль стал нейтральным пространством, местом, где люди — не только молодые — могут скрыться от вездесущего глаза семьи, общества и власти.

Мобильный телефон — еще одна территория, на которой молодые иранцы совершенствуют свое творчество. Во время вечерних прогулок с моим другом, его телефон начинал настойчиво гудеть. Он объяснил мне, что это были запросы Bluetooth, которые просили соединить его телефон с другими. Те, кто находился в пределах досягаемости Bluetooth, пытались подключиться, чтобы обменяться номерами. Это окончательно доказывает, что иранцы — а на самом деле, многие на Ближнем Востоке — смогли выйти за пределы контроля семьи в выборе своего романтического увлечения.

Другой друг, ветеран Силиконовой Долины, который управляет интернет-компанией в Иране, однажды сказал мне, что у нас наиболее творческие компьютерные умы. Потому что с раннего возраста мы начинаем ломать коды доступа, навязанные цензурой, которая запрещает определенные сайты.

Я не пророк, но думаю, что на смену сексуальной революции может прийти социальная революция. Народ Ирана, оттачивающий свое творчество на протяжении тысяч лет репрессий, имеет большой опыт делать то, что хочет, в то же время, делая вид, что выполняет правила.

Их изобретательность и творческое решение проблем, ограничивающих жизнь, обострили и отточили их мозги, и, я думаю, в конце концов они отвергнут эти ограничения режима еще до того, как те станут совершенно бессмысленными.

Настанет день, когда Иран создаст модель собственной демократии, а дополнительные навыки, которые развились из-за этого постоянного избегания правил и ограничений, помогут иранскому народу достичь действительно больших успехов.